Мой (ЛП) - Страница 11

— Скажи мне!

— Зачем? — он отклоняет подушку и, когда я начинаю отступать, идет за мной с веселой улыбкой. — Ты ушла от меня, маленькая петарда. Ты оставила меня с милым письмом, очень красиво говорящим мне пойти на хрен и вести славную жизнь.

— Нет! Я оставила тебя с письмом, в котором сказала, что люблю тебя! Кое-что, чего ты не говорил мне, пока я не вернулась и не попросила тебя это произнести.

— Ты сейчас такая чертовски привлекательная. Иди сюда, — он берет меня за затылок, притягивая к себе, и у меня уходят все силы на то, чтобы вырваться.

— Ремингтон. Ты смеешься надо мной! — жалко кричу я.

— Я сказал, иди сюда, — он снова заключает меня в объятия, и я извиваюсь и дергаюсь, пытаясь освободиться.

— Реми, скажи мне! Пожалуйста, скажи мне, чем ты занимался? — умоляю я.

Он прижимает меня к стене, опираясь своим лбом о мой, его взгляд полностью собственнический.

— Мне нравится, что ты ревнуешь. Это потому, что ты меня любишь? Считаешь меня своей собственностью?

— Отпусти, — сердито дышу я.

Он поднимает одну большую загорелую руку и берет мое лицо так нежно, будто я могла быть из стекла.

— А я - да. Я чувствую полное право собственности на тебя. Ты моя. Я не отпущу тебя.

— Ты говорил мне «нет», — дышу я, пылая внутри обидой. — В течении многих месяцев. Я умирала из-за тебя. Я сходила с ума. Я... кончила... как гребаная идиотка! На твоей гребаной ноге! Ты отказывался от меня, пока я... чуть ли не умирала внутри, желая тебя. У тебя было больше силы воли, чем у Зевса! Но первые женщины, которых приводят к твоей двери... как только я ушла, первые шлюхи, оказавшиеся с тобой...

На его лице остается улыбка, но свет в его глазах померк, и сейчас его взгляд свирепо интенсивный.

— Что бы ты сделала, если бы была здесь? Остановила бы это?

— Да!

— Но где ты была?

Я начинаю прерывисто дышать.

Он опускает голову и смотрит мне в глаза, теперь с любопытством.

— Где ты была, Брук? — одна большая теплая рука обхватывает мою шею, и большим пальцем он гладит точку пульса.

— Я была сломлена, — кричу я, одновременно от гнева и боли. — Ты сломал меня.

— Нет. Ты. Твое письмо. Сломало меня, — смех исчез из его взгляда, когда он проводит подушечкой своего большого пальца вверх по моему горлу, затем с любовью направляет его вдоль челюсти, и затем, наконец, проводит им по губам, мягко, как перышком. — Какое это имеет значение, если я должен был поцеловать тысячу губ, чтобы забыть эти?

В дверь постучали, но наша энергия, направленная друг против друга, наведена, как ракеты на свои цели. Он слишком занят, удерживая меня в своих объятиях, а я слишком занята своим разбитым сердцем и отвращением к тому, что, фактически, являюсь виновницей в том, потому что мы расстались. Я знаю, что ему нужен секс, когда он маниакальный. Я знаю, что ушла. Я не имела никакого права на Ремингтона, или на что-нибудь, что он сделал или сказал.

Так что я разбила собственное сердце, когда ушла от него, и сейчас реальность того, что случилось, когда я ушла, возвращается и продолжает разбивать его. И вот я здесь, с огромным комком в горле и с таким же тяжелым дыханием, как у огнедышащего дракона.

Он отстраняется, чтобы открыть дверь и впустить посыльного, стоящего там с чемоданами. Когда я пытаюсь пройти, он хватает меня за рубашку сзади и говорит:

— Иди сюда, теперь успокойся.

Я отталкиваю его руку и сама не знаю, хочу ли позволить ему успокаивать меня. Я веду себя иррационально. Я сломалась. Я ушла. Тот, на кого я злюсь прямо сейчас, тот, кого я хочу ударить прямо сейчас — это я. У меня внутри все скручивается от боли, когда мы удерживаем взгляды друг друга. Я вытираю слезу, направляясь к открытой двери, где Ремингтон продолжает затаскивать остальные наши вещи внутрь.

Знаю, что виновата в этом я. Потому, что думала, что я сильная и попыталась защитить себя, и таким образом сделала больно себе, сделала больно ему и еще куче людей, потому что я была сильной и считала, что смогу защитить его и свою сестру, а вместо этого облажалась. Но я так изранена внутри, что мне просто хочется запереться где-то и хорошенько выплакаться. Я представляю себе, как сверкающие шлюхи приходят в его номер, когда он даже не был по-настоящему в своем уме, и меня сейчас стошнит.

Я говорю посыльному:

— Спасибо. Вы не могли бы отнести эту сумку с этим чемоданом в другой номер?

Парень толкает тележку назад к лифту и кивает.

— Куда ты идешь? — спрашивает Ремингтон, когда я ступаю в коридор.

Я делаю вдох и оборачиваюсь:

— Я хочу переночевать сегодня у Дианы. Я чувствую себя не очень хорошо, и лучше нам поговорить об этом, когда... когда я... успокоюсь, — говорю я с перекрытым горлом.

Он смеется.

— Ты же не серьезно.

Когда я подхожу к лифту и нажимаю кнопку вызова, его смех быстро исчезает.

Когда я захожу в него с посыльным, я держу все в себе, рвоту и слезы. Молодой парень улыбается мне и спрашивает:

— Впервые в этом отеле?

Сглотнув, я киваю.

Как только я прибываю в комнату Дианы, начинаю плакать. Она заносит чемоданы внутрь и закрывает дверь.

— Брук, я не хотела причинять неприятностей! Я думала, ты знаешь. Поклонницы и женщины — это всегда было так, за исключением того, когда ты рядом. Мне очень жаль.

— Диана, я порвала с ним! Да! Я понимаю, что это все моя вина. Я во всем виновата. Даже в потере им чемпионского титула.

— Брук, — Диана пытается утешить меня, усаживая на кровать. — Они пришли и ушли. Это не было...